- Аларик Зольцман пытался убить меня! - страх... Она слишком часто испытывала это чувство в своей жизни. Вечно в бегах, скрываясь, не имея своей жизни, словно попав в замкнутый круг, где, после долгого заточения в гробу все становится только хуже, а сейчас судьба словно в отместку смеясь снова устраивает давно проверенную схему её ночных кошмаров. В голосе девушки неприкрытая паника, на грани отчаяния. В голове нон-стопом проигрываются кадры той встречи. Кол, который учитель истории так легко вытащил из своей груди. Напряженное лицо Кэролайн и миг, когда они вдвоем вонзили в Аларика его же кол. Ей страшно, Ребекка не скрывает этого сейчас, откинув в сторону показное равнодушие, столь часто демонстрируемое окружающим. Ник - её семья. Он не совершенен, он не идеал. Он нетерпим к недостаткам и ошибкам, но кроме него у неё когда-то никого не было, а это всегда многое значило для Первородной. Её брат, с которым она пошла бы куда угодно, скрывалась всю жизнь, если бы однажды не повстречалась с Сальваторе, с которым захотела провести остаток своей вечности. В тот миг в Чикаго ей казалось, что это правильно. Нужно идти своей дорогой, надо что-то менять. Она так устала от однообразия... Тогда десятилетия сменялись десятилетиями, мода шла вперед, прогресс стремительно шел вверх. Мир менялся, и лишь вампиры оставались неизменными, навечно оставшись выносливыми, сильными, совершенными, но где-то внутри - такими человечными в своих страстях. Тогда Никалаус был рядом, стоило лишь сделать правильный выбор в сторону его убеждений, и Ребекка стала неодинокой. Семья так важна для неё... Это все, что у неё осталось, этого не заменит ни один человек, который умрет лет через семьдесят, не оставив после себя ничего, кроме могильной плиты. Семья - все для Ребекки, и она желает защитить их. Никалаус, Элайджа, Кол, Финн... Эстер, которая причинила ей столько боли, Майкл... Они хотят убить их! Уничтожить род вампиров, избавить мир от зла. Вот кем они считают своих детей... А Ребекка хочет жить. Она любит жизнь! И этот мир, где она так стремится найти себя. Школьные балы, на которых она так и не побывала, хотя мечтала об этом больше всего на свете. Черлидинг, в котором сверхловкой Ребекке не было равных. Простая жизнь, которой она никогда не жила. Порой кажется, что если она позволит себе стать обычной, улыбаться, быть искренней и наслаждаться жизнью, все снова пойдет наперекосяк. Почему её нельзя быть счастливой? Почему другие могут это, а она - нет? Это несправедливо... Также неправильно, как и то, что теперь она снова вынуждена бежать... Аларик был мертв. Он не должен сейчас ходить по школе, не должен пытаться убить её, это неправильно, черт возьми! Им с Кэролайн удалось убежать, в этом Ребекка уверенна, и знание того, что они обе в безопасности прямо сейчас её утешает, даря облегчение. После того разговора в школе, когда они были совершенно искренними друг с другом она просто не могла позволить ей умереть от рук Аларика. Не теперь, когда мисс Форбс защищала её, так вовремя прийдя на помощь.
- Аларик Зольцман должен быть мертв/ - кажется, брат не слишком озабочен этой проблемой. Или не верит, считает, что Ребекка ошиблась... Она бы тоже не поверила в эту фразу, услышь Ребекка подобное от кого-то другого. Но она видела все своими глазами, и теперь единственная мысль, владеющая её сознанием была краткой, но емкой по содержанию: Нужно уходить отсюда, пока он не дождался вечера и не убил нас! Уходить прямо сейчас!
- Ну так он жив. А благодаря заклинанию Эстер древесина белого дуба не может его убить! - она говорит быстро, стараясь закончить этот разговор побыстрее. Мысли разлетались прочь, не было ни единой возможности сосредоточиться, особенно прямо сейчас. Однако, она немного успокоилась. Достаточно для того, чтобы не сорваться на крик. - Он сильнее нас, Ник. Намного сильнее...- вот, что тревожит её сильнее. Невозможность убить Аларика столь привычными способами... Она смотрит на брата, и в каждом жесте, слове и взгляде ощущается вся истинная ранимость девушки. Она беззащитна... Если бы смерть грозила только Ребекке, было бы легче... Но под ударом стоит вся семья Майклсонсон, и она не может допустить, чтобы все её родные погибли. Элайджа, Кол и Никлаус - единственное, что по-настоящему дорого в этой жизни. Финна она уже потеряла... Мать, как выяснилось, и не находила. А отец, как и мать, просто чудовище... Пожалуйста, идем со мной. Не задавай этих вопросов, не смотри так спокойно. Просто уйдем, прошу... - так и молил взгляд белокурой девушки. Мольба и отчаяние. Страх и решимость. Ранимость и нежность. И все это в одном взоре красивых больших глаз, в уголках которых прячутся первые слезинки.
- Где он сейчас? - он даже не смотрит на неё, укладывая какие-то вещи в коробку. Ничего. Главное, что Клаус слушает её и слышит. И то, что он должен понять, что это - единственно-возможный выход. Наконец брат смотрит прямо на неё, выпрямившись и готовясь слушать.
- Застрял в школе без кольца против солнца... Но как только наступит ночь - он придет за нами. - лицо брата неуловимо изменилось, явив миру прежнюю жесткость и властность, решимость, которую Ребекка знала наизусть - Нужно уезжать. Cейчас же/- самое главное сказано, и вот, девушка выжидательно смотрит на брата, не отрывая взгляда. Казалось, прошла вечность, прежде чем тот соизволил ответить.
- Ладно. - облегчение. Ни с чем не сравнимое. Теперь все будет хорошо... Они умеют скрываться, их никто не найдет.... - ...Я заберу Елену и выдвигаемся. - к испугу примешивается недоумение. Елена? Девушка, вонзившая кол ей в спину? Святая Гилберт, которую все, по не совсем ясной Ребекке причине ,оберегают и сдувают с неё пылинки? Он что, так одержим своими гибридами?! У брата достаточно крови Елены! Не нужно брать её с собой! За ней придут, а нам не нужны ещё большие проблемы, зачем?!? Почему он не может оставить свои идеи даже ради семьи и собственной жизни?!
- Забудь о Елене! Тебе не нужны эти долбаные гибриды! - нужно донести это до брата! Елена только помешает им! Ребекка не может понять, как он может думать о Гилберт в такой момент, когда их жизни висят на волоске?! Она почти кричит на него, словно действительно веря, что это поможет. Что крик и её паника помогут Никлаусу осознать, что действительно важно. Не Елена, не власть и не гибриды. Важна семья и только она...
- Мне нужна защита от продолжающихся нападений со стороны Эстер. - с нажимом произносит Клаус. Просто. Ясно. Но неверно. Эстер не остановит кучка послушных рабов Никалауса. Её не победить, не убить просто так, а вера в то, что за своей армией Клаус как за каменной стеной глупа и бесполезна. Она замешкалась лишь на секунду, прежде чем понимает, что нужно сказать. Слова, идущие от самого сердца.
- Мы будем защищать тебя сами! Как и раньше! - боже, сколько надежды в этом взгляде и любящем тоне. Она заботится о нем, любит и сделает все, чтобы они справились со всеми трудностями... Пусть только он перестанет цепляться за свою одержимость! Шаг вперед, ближе к нему, порываясь быть ближе к брату, обнять его, сказать, что она любит его и станет защищать, даже ценой своей жизни. Глаза девушки наполнились слезами, грозящими вот-вот выйти наружу, но она не замечает этого, глядя на Клауса - На веки вечные, Ник...- почти шепчет она, делая новый шаг и глядя в лицо дорогого брата взглядом, наполненным любовью и надеждой.
- Я не уеду без неё. - на миг его взгляд смягчился, в этом Ребекка готова была поклясться. А после - эти слова. Что-то внутри разбивается на тысячи осколков, и она ощущает боль. Он отходит от сестры, поворачивается к ней спиной, явно намереваясь закончить разговор на этом. Желая, чтобы она вновь приняла его решение с покорностью любящей сестры. Словно не видя надвигающихся слез и её любви к нему.
- А я уеду сейчас же. - Последний шанс... У всех в жизни однажды встает перед глазами проблема выбора, когда выбрав одно ты лишаешься другого. Прямо сейчас Ребекка представляла брату именно такой выбор. Он может остаться со своей Еленой и продолжать свою деятельность, погружаясь в безразличие к своей семье и отрекаясь от неё. А может сделать правильный выбор, и получить все. Прощение, любовь, защиту, семью... Она готова заплакать, но плотно сжатые губы свидетельствуют о том, что девушка держится из последних сил, внутренне цепляясь за последнюю надежду того самого последнего шанса.
- Ты можешь поехать прямо сейчас со мной, или ты сам по себе.- отчеканила блондинка. Все или ничего... Пожалуйста, Ник... - она смотрела так, словно перед ней разгорался пожар. Клаус поворачивается к ней, но молчит. Вопреки желанию Ребекки он не отвергает идеи взять с собой Елену. Не обнимает сестру. Во взгляде брата она видит его ответ, и слова тут были не нужны. Разочарование поднимается в душе, смешиваясь с болью. Она снова потеряла то, что дорого. Все это время Ребекка жила здесь исключительно ради брата. Она верила ему, прощала за все, даже за долгие десятилетия в гробу... Она отдала ему все, а чувство такое, словно брат только что её ударил... Всхлип рвется сорваться с губ, она не в силах оторвать взгляда от Никлауса, пытаясь понять, ПОЧЕМУ?! Он её предал. Она готова была умереть ради него, была полна прощения и доверия, а он ответил той, что всегда была рядом и поддерживала предательством. За что? Чем она это заслужила?
- Ладно. Доверяй своим гибридам больше, чем своей семье. Твоя злость сведет тебя в могилу. - разом она точно успокоилась. Осознание собственной ненужности действует лучше всякой пощечины... Девушка быстрым шагом направляется прочь, не оборачиваясь, зная, что тогда слез не удержать.
- С дороги, раб! - оттолкнув с дороги Тайлера, таскающего куда-то коробки, она уходит, громко хлопнув дверью. Вот и все... Ребекка не знала, что слова её окажутся пророческими. Она не имела понятия о том, что делать дальше. В голове царил сумбур, она не могла поверить в то, что сейчас произошло. На всей скорости девушка забегает в первый попавшийся переулок. Беззвучно спадает по стене, прислонившись к холодному кирпичному зданию, оказываясь почти на земле. Слезы одна за другой катятся по щекам, широко распахнутые глаза смотрят вникуда. Дрожа всем телом, Ребекка делает глубокие вдохи, силясь успокоиться, но слезы не слушают её, продолжая литься из глаз. Через пять минут она успокоится. Снова станет собой и придумает, что делать дальше. Она со всем справится, справлялась ведь раньше, когда удар за ударом обрушивался на неё... Это просто, она знает, что делать дальше и обязательно сделает это. Но не сейчас, немного позже, когда сможет снова вернуть свою кнопку "Stop" для эмоций... Ей нужно всего пять минут. Ни о чем больше Ребекка просить сейчас просто не в силах...

Свет в комнате, как только я туда зашла, больно ударил в глаза. Нет, вообще меня не удивляет почему так много людей сразу и сознаются. Атмосфера здесь какая-то очень неуютная... белые стены, белые стулья, белый стол, такое обилие этого цвета ненароком напоминает психушку и смирительную рубашку. Ассоциации как понимаете, не самые позитивные. Конечно, никто не окажется в полиции в поисках гармонии, и разумеется здесь не должны быть стены успокаивающего зеленого цвета (как у Лорки - зелёной, я люблю тебя - зелёной, если помните его чудесный романс, впрочем кому это сейчас нужно, в нашу эру когда все лишается эмоций и каких либо чувств), а где-то на фоне играть успокаивающая музыка и растелены коврики для йоги. Но те кто покупали сюда мебель, явно ничего красивее бараков не видели, а потому и выбрали такую удачную комбинацию тюремно-больной эклектики с удобством? Срочно, срочно надо все менять.
Мягко закрываю дверь, не хлопая, еще мне не хватало ударов по мозгам и слегка поднимаю глаза на того самого преступника. Его темная, могу сказать что для мужчины, вполне роскошная шевелюра, сразу бросается в глаза. Впрочем о чем это я? Что за мысли. Наверное все таки недосып. Но давай же, сконцентрируйся, это второй в твоей жизни допрос, и первый как известно не очень то хорошо и прошел. Ну не люблю я людей, что поделать, и не могу этого поменять.
Сажусь с другой стороны напротив на жалкий стул, да, о удобстве тут явно не может быть и речи.
- Здравствуйте, - отвечаю в ответ, и не могу сдержать зевание, прикрываю рот рукой. Затем снова потираю глаза. Кофе, мне срочно нужно кофе, - в голове сразу проноситься лишь эта мысль, иначе я не выдержу здесь и больше пяти минут, в этой душной и маленькой комнатке, они наверное действительно специально опрашивают преступников в этой конуре. Поднимаю взгляд на этого... преступника? Помимо крутых волос - темные глаза, причем явно выражающие не самые доброжелательные эмоции, острые черты лица, знаете, это ужасно смешно в этом признаться, и даже сейчас, будучи в состоянии сонной комы, я это понимала, но у этого горе-преступника было интересное лицо. И эти мысли, о том что я на него изначально не смотрю как на преступника, а как-то по другому, удивляли даже меня. Раньше я была куда острее, наверное прошедшие года сделали из меня размазню. 28 лет и нет семьи, живу брата... да, скоро из меня будет просто типичный серый чулок. И уже дошло до того что сейчас, едва оказавшись с каким-то незнакомым мужчиной эмигрантом, я разглядываю его лицо, при том даже не пытаюсь вникнуть в его лицо, наблюдать за его поведением... да блин, что со мной. Нужен отпуск, срочно.
- Возможно и ошибка, не я же вас арестовала, чтобы знать как там это было. Да и тем более, то в чем вас подозревают, кхм, надо иметь очень серьезные доказательства, очень весомые, поверьте, чтобы это было правдой, - говорю я, наконец посмотрев ему внимательно прямо в глаза. Знаете, даже не могу понять какое впечатление производит передо мной этот человек. Я не могу сказать что он прямо уж стопроцентный террорист, нет, его же не арестовали с черной маской и гранотометом, более того у него даже не было пояса шахида. Но что-то мне подсказывало что возможно он тут и не так случайно оказался, как он пытался себя оправдать. Честно сказать, его фразы даже в чем-то были сомнительными и смешными, а возможно он был просто пьян? Впрочем, я же не гаишник что стоит на магистрали и измеряет промили, я крутой криминалист, что оказалась жертвой бюрократических обстоятельств того что наша полиция не может нормально распорядить кадры чтобы всегда был хоть один полицейский для допроса. Ну правда, ну откуда мне знать все эти их штучки-дрючки, да и тем более, какую роль выбрать, хорошего или плохого полицейского, если я здесь одна?
Отвожу наконец взгляд, и бросаю взгляд на его папку. Что-то выглядит мне знакомым его лицо, но кто он? Но ладно, не важно, давайте же перейдем in medias res и зачем же мы здесь собрались.
- Давайте же расскажите мне что и как именно случилось, и попробуем понять кто же прав а кто виноват, - снова поднимаю на него взгляд а затем отвожу ее к раскрытой папке. - Что вы делали в момент ареста, где находились? Оружие насколько я знаю при вас не найдено, но почему же вас тогда подозревают, вот что меня интересуют? Давайте, все своими словами, если вы невинны то вас отпустят, разумеются, - спокойно говорю я а в голове почему-то начинают вертется сцены с того самого первого дежурства. О, нет, только не опять, совсем не вовремя. Все таки недосып - страшная вещь.

К сожалению сохраненных нет, но по просьбе могу написать.

Монте-Карло… Даже сдержанный обычно Нортон позволил себе улыбнуться, когда им дали добро провести отпуск именно здесь. Последние полгода пришлось на пару с Джул быть паиньками, и стараться не устраивать всякий ад, который они обычно устраивали. Далось это нелегко, но зато какая награда! Джул всё бегала вокруг, составляла какие-то планы, то и дело показывала их для оценки. Нортон сразу махнул на эту затею с планами рукой. Во-первых, он целенаправленно выбивал отпуск в Монте-Карло в апреле, чтобы попасть на Европейский покерный турнир. Во-вторых, ну не умели они с Джул действовать по плану. Вообще. Никогда. Поэтому оставалось, как и всегда, пустить всё на самотёк и наслаждаться жизнью. С момента появления в его жизни Джулии, это у Нортона получалось на удивление хорошо.
Планы? Какие планы? К черту покерный турнир, к черту бумажки с записками Джулии. Оказавшись в Монте-Карло, они делали всё, что угодно, лишь бы итог не соответствовал первоначальным задумкам. Море, прибрежные и не очень бары и казино, конечно же казино. В этот раз они умудрились спустить денег намного меньше, чем в Лас-Вегасе, после которого начальство до сих пор нехорошо смотрело на двух нерадивых напарников. Более того, они даже что-то выиграли, что не могло не радовать. А дальше… Всё завертелось в безумной пляске свободных от работы двух недель.
Хотя Глок под подушкой во время сна никто не отменял.
Именно вышеозначенный Глок чуть не был выхвачен Нортоном, когда сразу на полной громкости зазвучал рингтон на телефоне Джул. Вскочивший было Нортон потряс гудящей головой, зло посмотрел в ту сторону, откуда исходили адские звуки, и снова закопался под подушку, заодно умудрившись удариться лбом о прохладный металл пистолета. Разочарованной застонав, Нортон потянул одеяло, на удивление легко отобрав его у Джул, и закутался в него с головой, оставив торчать наружу только босые пятки. Утро началось отвратительно.
Вот рядом завозилась Джул, спустя несколько мгновений раздался звук упавшего на пол тела и раздался хриплый голос, ответивший на настойчивый звонок. Нортон мысленно поблагодарил мироздание за наконец установившуюся тишину и задремал, стремясь провалиться в сон. Вот только это блаженство долго не продлилось. Нортон оказался вновь разбужен Джулией, которая отчего-то не легла обратно спать. Он заворочался, пытаясь отмахнуться от назойливой напарницы, но в какой-то момент частота тряски и паника в голосе Джулии перешли критическую норму, и Нортон сел на постели, прижимая ладони к щекам в надежде, что лицо у него не отвалится. Хотя ощущение было именно такое, будто он сейчас же развалится на части. Джул наконец перестала его трясти, и Нортон старательно сфокусировал взгляд на бумажке перед своими глазами. Мозг отказывался быстро и адекватно соображать, поэтому Нортону пришлось несколько раз перечитать черные строчки на белой бумаге. Наконец, в полной мере осознав произошедшее, еще несколько секунд разглядывая их с Джул подписи на бумаге, Нортон рухнул обратно на постель и закрыл глаза.
- …лучше бы это было свидетельство о браке, - Нортон тяжело вздохнул. Во всяком случае, пьяную регистрацию было бы куда легче объяснить перед начальством, нежели вот это вот. И словно саундтрек к неловкой сцене фильма зазвонил телефон Нортона. Blue Stahli – So So Bad как никогда идеально вписалась в происходящее сейчас в номере отеля в Монте-Карло. В отличие от Джул, Нортон свой телефон обнаружил в кармане джинс, в которых с вечера и уснул. Звонил неожиданно Джейс Марков, который вообще-то прекрасно знал, что у Нортона и «этой его подружки» сейчас отпуск и лучше бы их не беспокоить. Нортон вопросительно посмотрел на Джул, которая тоже явно мало что понимала, и ответил на звонок.
- Алло, да?
- Рад слышать тебя трезвым, Рэй, - удивительно, с каким постоянством Джейс называл Нортона именно по второму имени, сколько бы тот не исходил на это злостью. – Я исполнил твое пожелание, участок и здание в центре выкуплены на твоё имя. И на имя этой твоей подружки, конечно же.
- Джулия не… Постой, какой еще участок? – Нортон встревожился, мало понимая в происходящем, вот только документ в руках Джулии и земля с домом, выкупленные Джейсом, складывались просто, как два и два.
Что ж… Кажется, напарники только что здорово влипли.

скину, если дело далеко пойдет

Предпочитаю пропустить мимо ушей половину из сказанного. Честно, сам не особо знаю, почему и зачем. Но делаю так и не особо раздумываю. Не хочу лишний раз ругаться, все и так зашло слишком далеко. Нам кажется уже обоим не по себе и хочется, наконец, наверно поменяться, но Сайрус слишком взбешен, что бы отпустить меня. Зря Джеймс продолжала лишь бесить мое вторую сущность, как будто благодаря этому его выкинет из лидирующего подсознания. Раньше это прокатывало, почти всегда, но не сейчас. Так что садимся поудобнее и наблюдаем за мелодрамой, что здесь разворачивается. Осторожнее, попкорн не просыпьте. Кажется, один из этих самых «невидимых» зрителей был я. И вообще лучше, что бы больше никто не наблюдал подобного со стороны, ведь это может закончиться весьма печально для самих зрителей. Обычно этот самый монстр внутри меня,
внутри него,
внутри нас,
он делал ужасные вещи, заставлял нас делать это, подталкивал на безумные поступки. В то время как Сайрусу это нравилось, мне лишь приходилось закрывать глаза и думать о чем-то другом. Но это все равно мои руки, любая кровь остается на МОИХ руках. И ни на чьих больше, если кому-то отвечать за эти поступки, то только мне. Ведь все это один и тот же человек – Джош Берри. И не важно, как там меня еще будет звать, Сайрус или Питер. Ведь как говорил мне когда-то давно врач, личностей с каждый годом, без лечения может становиться все больше. Они могут полностью выходить из под контроля и обрести полную власть над своими действиями.
- Ой, да ладно, давай не будем, кто и в чем уверен, - буквально фыркаю в ответ и выпячиваю губы, словно избалованный мальчишка, которому что-то запретили. Теперь она, кажется, набралась храбрости, конечно, наверняка ее было не так много, как хотелось бы, но этого было достаточно, что бы смотреть мне в глаза и усмехаться. Это уже была не только моя игра, она становилась общей.  – Ну, это не то, о чем рассказывают налево и направо, знаешь ли, - язвительно произнес он, или я, тут даже трудно сразу понять. Ведь я тоже не сказал ей ни слова, ни разу за столько лет. И что самое удивительное – я не чувствовал вины, совсем. Возможно, это плохой знак, но я старался не думать об этом. Сейчас, когда она знает, легче не становиться. Может быть, отчасти она была права. Знай, она об этом, этой ситуации бы сейчас не было. Или она была бы немного иначе, проще что ли. Но мы ведь не выбираем легкие пути, нам подавай дельце посложнее. Она повышает голос, что вообще, кажется, редко делает, к тому же на Сайруса. Ведь его это жуть как бесит. Этот случай не стал исключением, мерзко морщиться, сильно впиваясь зубами нам в губу. Снова привкус железа.
- Твоя попытка говорит мне о том, что это ПРЕДАТЕЛЬСТВО! – последнее слова я практически ору на всю квартиру, выплевывая это слово, размахивая при этом руками, как будто меня убивают. Мне до сих пор обидно, из-за того, что она, правда, пыталась это сделать, она не угрожала, не говорила о том, что сделает это, она просто сделала. Попыталась. – Ведешь себя как самая умная?! Ты не можешь знать, что бы ты сделала! Не говори с такой уверенностью, как будто знаешь все наперед! – все еще срываюсь и это нельзя назвать спокойным тоном, но он стал заметно тише, чем секундой ранее.
Она, правда, думала, что ее несчастная дверь спасет ее. Усмехаюсь слишком громко, стоя около нее. За секунду до того, как снес ее с петель, одним ударом. Не знаю, откуда у меня берется столько сил, когда за дело берется Сайрус. Словно он это вовсе не я, а может быть, я слишком спокоен и не особо люблю применять силу, даже если это бы вовсе не помешало. Ее слова меня смешат, я уже запутался, чьи это чувства, так как мы слишком едины. Он смеется, смотря ей в глаза, снова нет чувства сожаления. Хотя, о чем это я, у него его вообще нет в природе.
- Серьезно? – вскидываю брови в мнимом удивлении, - я думал это очевидно уже давно, - смех прекращается, как только я произношу первые слова, но после последнего на губах появляется улыбка, после которой обычно мне кажется, что людям хочется дать мне по морде. – Оу, так ты все-таки хочешь пожаловаться папочке? – складываю руки на груди и снова якобы удивленно смотрю на нее, ему это нравится. Он не хочет прекращать, не хочет уходить. – Ну, так давай, вперед, что же ты все еще здесь? – это и, правда, интересный вопрос. Раз уж она так уверена, так почему все еще распинается? Давно могла бы просто сбежать отсюда и нажаловаться папочке, какие мы ужасные. В такие минуты, в минуты, когда Сайрус ругается с Джейми мне страшно, отчасти страшно. Ведь я знаю, что он может сказать это. Сказать от злости, что переполняет нас. Сказать, что произошло тогда, когда мы были маленькими. Что произошло с мамой.
- Я могу обманывать этого засранца всю жизнь, - сверкаю глазами в ненависти при очередном его упоминании. Кажется, не любовь Сайруса к отцу была куда больше, чем моя. И отец это знал, ему это не нравилось, возможно, отчасти он его боялся. Поэтому запихнул меня в лечебницу, поэтому хотел оставить там до конца моих дней. Но такие как я живут слишком долго. Мы переживаем нормальных людей. Он специально выводила его из себя, теперь я понимал. Сейчас он взорвется и попытается причинить ей боль. Она ведь знает об этом. Ровно настолько же, насколько знает о том, что в такие моменты я беру над ним верх. Хитрая сестренка, всегда найдет лазейку.
Она продолжала наступать, давить на подсознательном уровне, уверенно и твердо. Вот, она толкает меня, и продолжает свой монолог. Руки тут же сжимаются в кулаки, злость слишком сильна, что аж рвет на части, когда я и без того разорван. Следующим шагом становится пощечина – отчаянный шаг я бы сказал. Наверно любой другой бы человек на моем месте тут же пришел в себя, схватился бы за место удара и оцепенел. Но нет, это не про нас. Еще пощечина, на этот раз по другой щеке. И это подводит нас к черте, к линии, границе дозволенного. Вот Сайрус замахивается, что бы ответить тем же. Все происходит словно в замедленном действии. Мои безумные глаза, в которых наверняка плясали дьяволята, скулы, что дергались от злости, которую нужно было выплеснуть и зубы, что почти скрипели от того, что их с такой силой сжимали.
Все в той же замедленной съемке рука сдвигается со своего невидимого места в пространстве и движется по направлению ее щеки. Это была бы слишком сильная пощечина, скорее удар. И это меня пугало. Сердце бешено билось. Мне кажется, я закрыл глаза, но это лишь на подсознательном уровне – моем уровне.
Раз.
       Два.
              Три.
Резко выдыхаю, хватая губами воздух, словно я рыба только что выброшенная на берег. Моя рука встречается со стеной в самую последнюю секунду и кажется, оставляет вмятину. Отворачиваюсь к ней же и прижимаюсь лбом к стене, которая была прохладной, настолько приятной, что успокаивала. Меня все еще рвало изнутри на куски, Сайрус бесился, что его нагло вытолкнули. А я не мог отдышаться, словно пробежал эстафету и пришел первым.
Я выиграл.
Но какой ценой.